— Записка написана рукой Амато, — отсмеявшись, продолжаю я говорить. — Но вот место, где она лежала, подозрительное. Словно её сунули под дверь.

— То есть Георг думает, что его похитили?

— Подозревает, — киваю я.

— Тогда это кое-что объясняет, — ложится хмурая складка у Эрмины между бровей. — Фей, Конни, Годелин.

— Думаешь, всё это связано?

— Однозначно, — кивает она.

И нет, не повеселев, но как-то воодушевлённо просит слугу позвать Его Величество для срочного дела.

Глава 69. Даша

— Считаешь нам не хватит дров на всю зиму? — ещё отряхивая снег, налетевший за пазуху, слушает Георг  Эрмину в своём кабинете.

— Нет, но мы только что говорили о том, какая мягкая и тёплая в Абсинтии зима, — стоит перед ним ведьма, пока я украдкой за его спиной подбираю с пола нерастаявший снег. — И я поняла, чем могу тебе помочь.

— Эрмина, пожалуйста, только не надо никаких самопожертвований. Не вижу смысла пилить Мёртвый лес, нам хватает дров.

— Пока хватает.

— Ничего не понимаю, — качает он головой и подскакивает, когда я засовываю подтаявший снежок ему за шиворот. — Даша!

Конечно, я не надеялась, что спасусь бегством. Он хватает меня, даже не сходя с места, стискивает, прижимает к себе одной рукой, а второй под мой визг засовывает в платье ледяной комочек, что не успел до конца растаять на его спине.

— А! А! А! — оттягиваю я ворот, пока ледышка медленно и неотвратимо ползёт вниз.

— Не стони так, пожалуйста, — шепчет мне Гошка в ухо. — А то я знаю, что принесу сегодня в спальню.

— Лучше кубики льда, — шепчу я ему в ответ, развернувшись, чтобы его поцеловать. И только чмокнув, наконец, разрешаю продолжить разговор.

— Эрмина, прости за этот детский сад, — грозит он мне пальцем вдогонку. — Объясни толком, зачем нам рубить Мёртвый лес?

— Не весь, Георг, — никак, ничем не отреагировав на эту сцену продолжает Эрмина. — Только деревья, которые действительно сгорели. Мёртвому лесу пригодилась бы санитарная вырубка. Но не это главное. Главное, что я хочу превратить мягкую зиму в суровую.

— Но зачем? — теперь ничего не понимаю я.

— Там, по всей границе, где теперь стоят лагеря наших войск, я могу локально понизить температуру хоть до минус тридцати. Поэтому нашу армию нужно обеспечить этими дровами, шатрами с печками и дополнительной тёплой одеждой. Чтобы всё это у них было, когда понадобится.

— Слушай, баба Наполеон, — восклицаю я, пока Георг обдумывает её слова. — Да ты просто гения! И перемёрзнут эти имперские войска как шведы под Полтавой. И на хрен им будет не нужна эта война, когда пуговицы от штанов поотваливаются от мороза. Там не только больные и измученные, там и здоровые побегут домой без оглядки.

— А почему должны поотваливаться пуговицы, — довольно красноречиво смотрит Георг на свою ширинку.

— Ну, у вас может и не поотваливаются, если вы их не из олова делаете. В пуговичном производстве Абсинтии я ещё не разобралась. А вот у армии Карла-какого-то-там-Двенадцатого, как гласит наша история, были именно такие на мундирах. А олово при тридцати трёх градусах мороза становится хрупким. Вот в наших холодах и навалилась на их пуговицы «оловянная чума». Так и поползли домой шведы поверженные, обмороженные и без порток. Так победил наш Пётр Первый шведского короля в Северной войне.

— Хм, Пётр Первый. А звучит! — прищуривается он, поворачиваясь ко мне. — Если и мы в этой войне победим, назову так своего старшего сына. Нашего сына, — поправляется Георг.

— Ля-ля-ля. Ля-ля-ля, — пою я, теребя оборку платья. Ничего не знаю. Ничего не слышу. Ничего не понимаю. Никаких намёков на сына не разумею.

— Спасибо, Эрмина! Именно так и сделаем, — щёлкает Георг пальцами слуге, веля прислать ему канцлера, а затем снова возвращается ко мне. — Ты, кстати, собралась?

— Конечно, — развожу я руками. — Абыжаешь.

— А я? — улыбается он.

— А что, тебя тоже нужно собрать? — делано улыбаюсь я, когда Эрмина не желая участвовать в нашей семейной перепалке, уходит. — У меня там и места-то уже в чемодане нет.

— Странно, что у тебя только один чемодан, — подходит он сам и резко приподнимает меня за талию. Прижимает к себе, зарываясь в волосы. — Как у тебя дела?

— Отлично, сказочка моя. А теперь, когда кроме ветрянки за нас будет и зима, ещё лучше.

— Что нам делать с Конни? Гриф нашёл дальнюю родственницу её матери где-то на юге Дуоса. Старушка согласна её приютить.

— Не факт, что эта Коняга ещё согласится к ней поехать. Но, мне кажется, нам придётся взять её с собой.

— А если сбежит по дороге? — трётся он щекой о мои волосы.

— Туда ей и дорога. Сомневаюсь, что будет от неё толк для Филлипа, даже если она ему расскажет всё, что знает. Знает она не много. Но если не сбежит, то, возможно, что-нибудь вспомнит там и снимет, наконец, с души Эрмины этот груз, что её морально убивает.

— Согласен, — целует он меня в затылок, когда за спиной раздаётся вежливое покашливание Клодвига.

И я иду переодеть после гулянки Машку. Да провести с ней эти недолгие часы перед разлукой. И знаю, что Георг, как только сможет, присоединится к нам. Чтобы провести втроём тихий семейный ужин и крепко-крепко обнять дочь перед сном.

Завтра мы уедем, пока Мариэль ещё будет спать.

Глава 70. Георг

Дорога до Колхикона обещала быть долгой, тяжёлой, но, оказывается, всё зависит от того, с кем едешь.

В этот раз у меня не оторвали половину души, которая всегда остаётся с ней. Моя заноза была рядом, и чувство полноты бытия не оставляло меня всю дорогу.

Когда мы скакали рядом, болтая, или мчались наперегонки, поднимая снежную пыль. Когда она читала, сидя в карете или спала, свернувшись калачиком. Когда смеялась над моими шутками, грустила, слушая мои истории, или была серьёзной, когда мы обсуждали дела. Она была рядом. И меня не оставляло ощущение, что ведь это единственное, что мне нужно: чтобы она всегда была рядом. И всё.

Ночь мы провели в расположении наших войск. А утром, распрощавшись с Бартом и феями, двинулись через горы и границу в Колхикон.

В том, что она понравится Робу я ни секунды не сомневался. Но что она настолько очарует всю его семью и даже Таирия, искренне не ожидал.

— А в нашем мире рассказывают историю о Колхиде, — щебечет она за столом, где не только я не могу оторвать от неё глаз. Она притягивает к себе взгляды, даже когда молчит. Потому что потрясающая. Потому что из другого мира. И потому, что я влюблён в неё по уши, чего мои братья от меня никак не ожидали. — Очень похожая на Колхикон страна, даже названием. Сейчас она находится на территории современной Грузии, но тогда это было царство, где хранилось золотое руно. И вот за этой магической шерстью барана, если кто не знает, — оборачивается она ко мне, — отправился некто Ясон со товарищи, чтобы вернуть власть своего отца.

— Пешком? — уточняю я.

— Нет, нет, это был морской круиз, то есть поход, — улыбается она. — И они там много чего натворили, пока плыли, но в итоге прибыли, наконец, в Колхиду. Только колхидский царь ожидаемо не захотел отдать своё сокровище просто так, — заставляет она улыбнуться Роберта, переведя взгляд на него. — Он велел Ясону вспахать поле упряжкой огнедышащих волов и посеять зубы дракона. Но забыл уточнить, что вырастет из них армия очень сердитых воинов.

— И Ясон вспахал? — аж подскакивает на своём месте двенадцатилетний сын Роберта, Роберт-младший.

— Конечно. И засеял. Но, — подмигивает Дашка его сестре-близнецу Софии, — в Ясона по уши влюбилась дочь царя, Медея. И вот она ему подсказала, что нужно кинуть в толпу воинов камень, и они сами друг друга поубивают, потому что мозги в их комплектацию не входили.

— Он так и сделал? — это уже Татия, жена Роберта.

— Конечно. А сама Медея усыпила дракона, что охранял руно. Руно украли. Аргонавты с Медеей прыгнули на «Арго», так назывался их корабль, и хоть до хэппи энда там ещё далеко, но, в общем, сбежали.