Но с этим я ещё разберусь. Сколько, он сказал, ему осталось? До весны? А мог бы прожить ещё двадцать лет? Другой вопрос: сколько ему сейчас? Ведь под сорок пять, если я не ошибаюсь. И что-то мало тогда он себе отмерил — ещё двадцать. Ладно, это я вытрясу из Эрмины.

— И не знаю, что вы там себе напридумывали про Конни, — выводит меня из раздумий голос моей красавицы. И мне приходится выдохнуть, прежде чем поднять на неё глаза — у меня мурашки по коже от одного взгляда на неё. — Но мало того, что она не я, что теперь очевидно, но она и не Годелин.

— Почему ты в этом так уверена? — откидывается к спинке стула Гриф.

— Мало того, что наши койки в Белом доме стояли рядом, так я имела с ней не один разговор. И всё, о чём она думала — это как бы поживиться. Как бы что вымутить да поудачнее пристроиться. Ну, подумайте сами, — кладёт она вилку, которой до этого размахивала, — какая дочь Императора будет мечтать о том, чтобы стать женой короля? Гош, без обид, ты, конечно, парень видный, — похлопывает она меня по руке. — Но не похоже, чтобы ей крышу-то снесло от любви. И она не Годелин прикидывается, а мной. А, если она и так принцесса, зачем ей притворяться неизвестно кем?

— Так если она не помнит того, что она принцесса? Если в ней совсем другая личность? — возражает Барт.

— Нет, господа, — уверенно качает головой Дашка. — Она именно та, кто она есть. Всё в порядке у неё и с личностью, и с памятью. И хорошо бы выяснить, кто она на самом деле, не вызывая подозрений. Если она поймёт, что её ещё и за беглую дочь императора приняли, то, возможно, попробует воспользоваться и этим.

— Боюсь, если она не дура — а она, к несчастью, не дура! — то разговоры о Годелин она слышала, — сам разливаю я портвейн, так как слуг от греха подальше мы отослали. — И хоть я лишил её и поддержки Эрмины, и подсказок Доры с Элизабет, всем рты не позатыкаешь. Но не думаю, что это большая проблема. Скоро к нам заявится мачеха Годелин и всё встанет на свои места.

— Шарлотта де Бри собственной персоной? — удивляется Дарья.

— Это где ж ты так подковалась по монархическим династиям? — искренне удивляюсь я.

— А я ещё на швейной машинке могу, — словно мурлычет она, почёсывая под подбородком коготками. — Эх, жалко вы наших мультфильмов не видели, но, может, это как-то получится организовать? — оживляется она, поворачиваясь к Барту. — Кстати…

— Так, что сразу Косой? — лыбится Барт.

И явно они понимают, о чём говорят, лучше, чем я. Нет, я не ревную. Я просто сейчас заберу её домой и не выпущу оттуда. Никогда.

— Я же хотела предложить, — поворачивается она ко мне. — На счёт эпидемии…

— Нет, нет, Даша, — останавливаю я её рукой. — Все государственные дела завтра. Господа, — поднимаю я стакан. — Давайте, на дорожку и мы поехали. Завтра. Завтра, — снова останавливаю я Дарью, готовую возразить. — А сегодня и так был тяжёлый день.

И этот тяжёлый день, как я и мечтал, мы заканчиваем в нашей спальне.

Моя Заноза тихонько спит. Как всегда, на краешке, подложив под подушку руку. А я сижу на полу, прислонив голову к кровати, и не могу на неё насмотреться.

За окном хлопьями валит снег. В камине потрескивают дрова.

И не знаю чего уж страшного в этой зиме, лично для меня зима теперь означает счастье.

Глава 36. Даша

Привычка вставать рано из тех, от которых просто так не избавишься.

Кто рано встаёт, тот бабушка в поликлинику. Или арбузов на ночь наелся, как говорит моя Ленка. Мой случай из тех, кто на работу привык вставать.

И пока моя сказочка спит, я, сидя на подоконнике, уже и дырку на его могучей спине просмотрела, и письмо Ленке написала и кинула в бутылку, и даже душ приняла и оделась, рискуя разбудить своего короля. Но он только повернулся на другой бок. И так крепко спит, что даже целовать страшно — такой он сладкий. Пусть отдыхает, не буду будить.

Аккуратно закрыв за собой дверь, я иду по замку.

Нет, не бесцельно. Выясняю у прислуги, где поселили Конни и первым делом направляюсь в комнату засранки. Вот её не только разбудить, а даже сонную сбросить с кровати не жалко.

Жаль, что это не потребовалось. Вот верьте народной мудрости: кто рано встаёт, тот не опоздает. И я как раз вовремя.

Осторожно прикрыв за собой дверь, при полном параде, а именно в верхней одежде, Коннигейл де Артен явно собирается слинять.

То ли ей удалось подкупить выставленную охрану, то ли чем-то отвлечь, но ни одного гвардейца у гостевого крыла замка действительно нет. Вот только на её беду мне не спится.

— И далеко собралась? — опираясь плечом на косяк, жду я, пока она повернётся.

Конни вздрагивает на мой голос, а потом только медленно разворачивается.

— Лола?! — вроде как даже с облегчением выдыхает она. Не считает меня опасной? Или рассчитывает на мою доброту? Зря, зря, голубушка.

— Даша, — перегораживаю я ей проход. — Но для тебя Дарья Андреевна.

— Я оставила все твои вещи, — красноречиво оглядывается она на дверь. — И клянусь, не хотела причинить тебе никакого зла. Я же не знала, что ты настоящая. А когда ты той ночью исчезла, когда Ваби тебя увела, я подумала, что ты уже не вернёшься. Вот и решила попытать счастья и всё.

— Бедная овечка Коннигейл, — притворно вздыхаю я. — Или как тебя на самом деле зовут? И ничего-то плохого она никому не хотела.

— Увы, моя авантюра не удалась. И да, я поступила плохо, что выдавала себя за другую, — покаянно опускает она голову, а потом поднимает на меня ангельски кроткий взгляд. — Но я ведь не знала, может, ты и сама украла эти письма. Я считала, что ты тоже самозванка, просто удачливее меня — король так неприкрыто тобой заинтересовался. Ведь все говорили, что она умерла. Настоящая иномирянка. Спасла короля, но умерла. И возраста она была постарше, чем ты и я.

И будь я понаивнее, не будь у меня на руках кровь Марго, не отнесись я к той Марго с таким же вот пониманием, и я бы, наверно, дрогнула. Нет, не поверила, но дала бы ей шанс.

Но ничто не проходит зря. И та сучка Марго научила не только Конни прикидываться мной, но и меня быть жёстче. Да, я добрая, но не дура же.

— Ты мне зубы не заговаривай, — киваю я на дверь. — Возвращайся в свою комнату. Из дворца пока Его Величество тебе не позволит, ты всё равно не выйдешь. И пока мы не выясним кто ты на самом деле, и дёргаться не смей.

— Лола! — восклицает она, но тут же осекается. — Даша! Я и так расскажу всё, что ты хочешь знать: кто я, как оказалась в Литруме. Мне нечем похвастаться, жизнь у меня заурядная, но и скрывать нечего. Просто в Белом доме не принято говорить правду. Да, ты и сама не распространялась о себе, насколько я помню.

И такие у неё бровки домиком, глазки ясные, голосок чистый, что обнять, бедняжку, да плакать. Вот только я сыта ложью до некуда.

— Хорошо, Конни, я тебя обязательно выслушаю. Мы с Грифом тебя выслушаем. С Его Величеством. С генералом Актеоном, который, кажется, уже слышал от тебя одну историю и тоже очень правдивую. Как ты заботилась о нём и об их будущем с Марго. Как хотела им счастья. И как ты теряешь память, что всё вылетает из неё, испаряется, исчезает. Как жаль, — открываю я ей дверь, кивком головы предлагая зайти, — что второй раз он тебе вряд ли поверит.

Наивная. Или отчаянная. Она предпринимает попытку бежать. Но в дверях натыкается на каменную грудь невозмутимого Салазара.

— Ты и правда думала, что я пришла одна? — усмехаюсь я, и отворачиваясь от самозванки, углубляюсь в комнату.

Она сложила на столе аккуратной стопочкой письма, а рядом всё, что повытаскивала из карманов моей одежды.

— А может к чёрту любовь? — вскрикивает было плейер, но тут же затихает, так как заряд батареек в нём закончился, а новые вставить дремучая Конни не догадалась, хотя они лежат рядом.

— Всё хорошо ты держись! Раздевайся, ложись, раз пришла, — допеваю я, собирая свои вещи в обычный пластиковый мешок «а-ля большой супермаркет».